Алхимия в средневековой культуре
Между тем именно Магриб
и есть то место, где случился этот запальчивый поединок католического
Запада с арабско-мусульманским Востоком. Исследование диалога
этих культур равно помогло бы постичь самоизменения двух типов мышления—
европейски-христианского и арабо-исламского. Однако большинство
рассуждений об отношениях Запада и Востока в средние века в
сущности сведены к традиционному представлению о том, что арабский
Восток — лишь передаточный пункт от Аристотелевой античности через
александрийцев в Европу средневековой схоластики. Такой подход во
всяком случае не способствует основательному выявлению механизмов
взаимодействия арабской культуры в ее контактах с европейским средневековьем.
«Миграционная» концепция арабо-европейских связей в
средние века также не может стать достойным противовесом поверхностным
реминисценциям по поводу самих основ коранической культуры.
Средневековая наука: взаимоотношения Востока и
Запада5. Общепринятость терминов и их сочетаний заслоняет суть
дела. Правда, если о том, что такое средневековая наука, существует
некая договоренность, а под Востоком и Западом понимают соответственно
арабский Восток и латинский Запад, то понятие «взаимоотношение»
представляется вполне неопределенным. Тогда взаимоотношения
Востока и Запада — благозвучный нонсенс. Бессмыслицей предстанут
также физически телесные встречи Марко Поло (XIII—-XIV в.)
с китайцами или французского монаха ордена миноритов Вильгельма де
Рубрука (Рубруквиса), в 1253 г. по поручению Людовика IX прибывшего
в страну монголов с акцией мира. Но взаимоотношений, кроме шапочных,
не произошло. Встреча культур не состоялась и не могла состояться.
Прав Николай Заболоцкий, поведавший об этой встрече, которой как бы
и не было:
Не то, чтоб сложной их натуры
не понимал совсем монах,—
здесь пели две клавиатуры
на двух различных языках
(1965, с. 187).
5 Последующие замечания, не претендуя на решение проблемы, призваны лишь резче
ее обозначить.
» 152 «
Два языка. Два типа мышления. Два, два... До поры разъединенные
крепостным рвом непонимания. Вместо вживания — непроницаемость.
Два столкнувшихся бильярдных шара, оказавшихся в результате столкновения
еще дальше друг от друга — настороженней и разобщенней. Миг
столкновения и был, и не был. Он забыт, как не бывший. Вот почему
изучение миграционных влияний в разнородных культурах есть скольжение
по поверхности этих культур. Ни одной вмятины па бильярдных
шарах. Здесь я всецело соглашаюсь с С. С. Аверинцевым, рассматривающим
«иллюзию всепонимания как смертельную угрозу для гуманитарной
мысли, которая всегда есть понимание «поверх барьеров» непонимания.
Чтобы по-настоящему ощутить даже самый близкий предмет, необходимо
на него натолкнуться и пережить сопротивление его непроницаемости;
вполне проницаема только пустота. Смысл каждой культуры прозрачен
и общезначим в той мере, в которой это есть смысл, то есть нечто по своей
сути прозрачное и общезначимое; но столь же верно, что он «загадочен»,
а именно постольку, поскольку он «загадан» нашему сознанию извне
инстанциями, от нас независимыми» (Аверинцев, 1971а, № 8, с. 44).
Юнговские архетипы, назначенные объяснить также и алхимический символизм,
не есть тот смысл в силу своей внеисторической надмирности
(Jung, 1953; 1967). Реестр миграций из одной культуры в другую тоже
делу не поможет. О каких, собственно, миграциях можно говорить, когда
европейский Аверроэс — это, по Ренану, «латинский перевод с еврейского
перевода комментария к арабскому переводу сирийского перевода, сделанного
с греческого текста?!» (1903, с.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.