Алхимия в средневековой культуре
Тогда коллективное спасение в христианстве есть спасение глубоко личное.
» 339 «
Итак, принципиально традиционалистский характер личности средневековья.
Но осознание себя в авторитарной традиции есть личное, индивидуальное
дело.
После столь пространной преамбулы необходим персонаж, исторически
конкретный, живой. Обращусь к некоторым фактам трагической социокультурной
судьбы Роджера Бэкона.
Вдумчивый естествоиспытатель, глубокий мыслитель, изобретатель-фантаст—
эти и сходные определения устойчиво закрепились за ним в сочинениях
по истории средневековой науки.
Опыт и наблюдение, провозглашенные в совокупности единственным
источником и мерилом истинного знания, блистательные предвосхищения
величайших изобретений человеческого гения (самолет, пароход,
огнестрельное оружие, телескоп), страстные и рискованные нападки на
ложные, хотя и высокие, авторитеты — все это в сознании многих исследователей,
в сущности и создавших наличную роджер-бэкониану, отлилось
в тезис, ставший общим местом: Роджер Бэкон на несколько
столетий «опередил свое время» и может быть сравним с ученым нового
времени. Обычно это сравнение любят замыкать на его однофамильца
и соплеменника Френсиса Бэкона из XVII столетия. Этим же объясняют
и то, что Р. Бэкон вместе со своими творениями выпал из общекультурной
традиции. «Опередил свое время», «выпал из традиции», «остался
непонятым»... Такие метафорические фигуры мало что объясняют.
Есть, однако, несколько работ, располагающихся на ином полюсе роджер-
бэконианы (Л. Торндайк, Хайдеггер, Ольшки). В этих сочинениях
Бэкон не такой уж мученик, и экспериментальный метод его вовсе не
экспериментальный (Thorndike, 1923, с. 649—657), и изобретения знаменитого
Оксфордца — всего лишь умозрительные химеры. Но и такое
уничижительное отношение к столь мощному уму также внеисторично.
Намечу путь возможного преодоления такого крайнего несходства в
оценке, жизнеописании, трактовке.
Ясно, что Роджер Бэкон — человек своего времени, своей культуры,
характеризующейся определенным типом мышления. В пределах европейской
средневековой культуры располагаются феномены мышления
Бэкона, монаха-францисканца, узника и страдальца, и его гонителей,
ревнителей окрепшего доминиканства XIII столетия.
Бэкон вовсе не ниспровергатель основ. Нет! Борец, неутомимый, самоотверженный.
Но не против, а за... За кристальную чистоту раннехристианского,
не замутненного десятью столетиями канона. Ниспровержение
ложного авторитета во имя авторитарности как принципа; бунт
против магического чернокнижия во имя божественной магии, христианской
теургии; за опыт-созерцание в точных науках в поддержку
опыта внутреннего, дарующего озарение, понятого как всеобщий метод;
за естественнонаучное объяснение мира, но такого мира и такого миропорядка,
который должен быть осмыслен как произведение творца;
протест против темной и путаной схоластики в о и м я доводов ясных и
точных. Рафинированная ортодоксия (не в значении православия). Толь-
» 340 «
ко потому, что жизнь, дело, душа были отданы выпрямлению изначальных,
в сущности ортодоксальных, оснований, судьба великого англичанина
предстает как героическое мученичество, поучительное и ныне.
Таким образом, возврат к началу —реставрация оснований средневековой
культуры в очищенном от временных напластований виде обнажает
болевые точки этой культуры, могущей стать иной. Остаться прежней—
стать иной. И то и другое заложено в генетическом коде
культуры.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.