Алхимия и Каббала

Содержание:

Алхимия в средневековой культуре

Выдвигаются доводы, доставляемые самим ее
предметом. Во-первых, людям, как считает Бэкон, «прирожден способ
познания от ощущения к уму, так что, если нет ощущений, нет и науки,
основывающейся на них, как сказано в первой книге «Второй аналитики
», ибо человеческий ум продвигается вслед за ощущением» (с. 871).
Количество же как принципиально математическая вещь именно ощущением,
по Бэкону, и постигается. Во-вторых, «сам акт мышления не
совершается без непрерывного количества... Поэтому количества и тела
мы постигаем созерцанием ума, ибо их виды находятся в уме» (там же).
Бестелесное постигается труднее как раз из-за того, что именно телесное
занимает весь наш ум (там же). Итак, созерцание (admiratio) и
отражение.
Далее следует оптика Оксфордца, вторая наука бэконовского trivium'a.
За нею — наука «опытная». Здесь я отсылаю читателя к анализу «опытной
науки», представленному в шестой главе моего сочинения. Замечу:
го, что может быть принято во «внешнем опыте» Бэкона за индуктивизм
новой науки, а также за отчаянно смелые «предвосхищения» будущих
технических свершений, оправдано высоким, специфически средневековым
предназначением: «...для божьей церкви в ее борьбе против врагов
веры, которых скорее следует одолеть усилиями мудрости, чем военными
орудиями, каковыми обильно и с успехом пользуется антихрист...»
(с. 877).
» 343 «

Калейдоскопически одновременные вознесения и заземления — существенная
особенность «Большого сочинения» Роджера Бэкона. Глубоко
послушническое основание, укорененное в незапятнанной раннехристианской
традиции, восходящей к Августину, и рядом... демиургические
телесно-языческие следствия рукотворно усовершенствуемого мира.
ТЕПЕРЬ, если вновь обратиться к современной роджер-бэкониане,
можно сказать, что тексты Бэкона дают серьезные основания и для тех,
кто ищет (и находит!) в Роджере Френсиса, и для тех, кто ищет (и тоже
находит!) в том же самом Роджере святого Франциска. И то верно, и
это верно; но вместе с тем не верно ни то ни другое. Верен только сам
Роджер Бэкон, не сводимый к заданным историографическим символам;
амбивалентно неповторимый и только потому по-настоящему типический.

Личность Роджера Бэкона двоится: творец-демиург, он и сам тварь
божья; богоравный еретик, но и тишайший послушник. Монах-францисканец
и демонический алхимик — вместе, слитно. Един в двух лицах.
Двулик в одном. Но... целостен и не разымаем как историческая
реальность — Человек средних веков. Демиургическая
штучная опытность мировидения Оксфордской школы и алхимическая
инокультурность, соединившая эту опытность со схоластическим опытом
над словом, слиты в одном человеке. Диалог периферийной алхимии с
магистральным христианством в замкнутом мире средневековой культуры
осуществлен в одном человеке, став монологом, помнящим, однако,
о своей диалогической природе. Здесь читатель должен вспомнить о
двух вещах: о паракультурной природе алхимии, пародирующей каноническое
христианское послушание; об алхимических штудиях францисканца,
брата Роджера. Это и составляет содержание высказываний второго,
инокультурного, собеседника — Роджера Бэкона, беседующего с
Роджером Бэконом — мыслителем средних веков. Двуликий Янус. Вертикальная
почти симметрия средневековой культуры, творческой личности,
живущей в этой культуре и ее выражающей в большей целостности,
нежели это могли сделать «частичные» деятели в составе той же
культуры, даже рядом поставленные.

Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.