Алхимия в средневековой культуре
Маркс не ограничивается только Шекспировым образом почти капиталистического
золота. «Фауст» Гёте (XVIII век):
...Когда куплю я шесть коней лихих,
То все их силы — не мои ли?
Я мчусь, как будто б ног таких
Две дюжины даны мне были!27
Это слова Мефистофеля. Золотой идол, «кумир телец златой», металл,
за который «гибнут люди», осуществляет по видимости алхимическую
трансмутацию немощного двуногого существа в мощного скакуна. Вместе
с тем это квазитрансмутация, ибо немощь так и остается немощью.
Это превращение — мнимое; мнимоалхимическое. Это тонко отмечает
Маркс: «... разве мои деньги не превращают всякую мою немощь в ее
прямую противоположность?» И далее: деньги «являются средством
разъединения», они же — и «связующее средство... они... химическая
сила общества»28. Опять-таки золото в новые времена — мнимый преобразователь
одного в другое. Раннекапиталистические социальные значимости
не есть общественные отношения европейского средневековья,
ибо эти последние вырваны из контекста производственных отношений
собственной эпохи. Золото как материальный символ новой формации
противостоит новой духовности обманных общественных отношений в
мире мнимых капиталистических ценностей. Собственно христианские
ценности отринуты. Они обветшали, поблекли. Стало быть, алхимическое
золото, материальный объект средневековых адептов, служит иным,
неалхимическим, целям. Но, служа иным целям, это новое золото я как
средство выглядит иным. Оно осуществляет мнимую трансмутацию. Что
же до алхимических целительных эликсиров, бескорыстнейших чаяний
алхимиков, то они низводятся восемнадцатым веком либо до собственной
противоположности — смертельных ядов (от невежества), либо до
знахарского полушарлатанства. В том же «Фаусте» (часть 1, сцена
«У ворот») доктор Фауст так рассказывает Вагнеру о своем отце-алхимике:
27 Там же, с. 617.
28 Там же, с. 618.
» 180 «
Отец мой, нелюдим-оригинал,
Всю жизнь провел в раздумьях о природе.
Он честно голову над ней ломил,
Хотя и по своей чудной методе.
Алхимии тех дней забытый столп,
Он запирался с верными в чулане
И с ними там перегонял из колб
Соединенья всевозможной дряни.
Там звали «Лилиею» серебро,
«Львом» — золото, а смесь их — связью в браке.
Полученное на огне добро,
«Царицу», мыли в холодильном баке.
В нем осаждался радужный налет.
Людей лечили этой амальгамой,
Не проверяя, вылечился ль тот,
Кто обращался к нашему бальзаму.
Едва ли кто при этом выживал.
Так мой отец своим мудреным зельем
Со мной средь этих гор и по ущельям
Самой чумы похлеще бушевал
(Гёте, I960, с. 81;
перевод Бориса Пастернака) 29.
Приключения в сфере европейского средневекового духа становятся
авантюрными похождениями в чисто географических пространствах новой
Европы. Псевдоалхимический пролог капиталистических общественных
отношений. Но двинемся дальше —по следам наиболее характерных
и значительных литературных реминисценций алхимии.
29 Перевод, конечно,- блестящий. Но остается непонятным, почему от злато-серебряной
амальгамы мерли люди. Приведу этот же фрагмент в переводе И. Холодков-
ского:
...Меж адептов
Сидел он о черной кухне взаперти
И силился бальзам целительный найти.
Мешая разных множество рецептов.
Являлся красный лев — и был он женихом,
И в теплой жидкости они его венчали
С прекрасной лилией, и грели их огнем,
И из сосуда их в сосуд перемещали.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.