Алхимия в средневековой культуре
266—274). Алхимики
объясняют, почему философы назвали словом rebis материю благословенного
камня: оно составлено из латинских слов res и bis. A это
означает назвать одну вещь два раза, желая найти две вещи, представляющие
одно целое — союз серы и ртути-Меркурия (Пуассон, 1914—
1915, №4, с. 9).
Здесь, может быть, и находится ключик к разгадке алхимического
символизма: одно в двух — два в одном; соитие — оборотничество;
двоящееся единство — двуполюсный цельный кусок магнита; Тор-Аполлон
— Солнце-золото. Дихотомия без среднего члена — подвижные переливы
верха и низа. Двуполый монстр.
В алхимической деятельности усматриваются две возможности симво-
лообразования. Первая из них связана с идеей трансмутации типа
железо-—золото. Путь от железа к золоту есть преображение, томление
по совершенству, обретаемому в чуде при помощи медиатора — философского
камня. На этом пути символа как подобия нет. Но есть иное:
овеществление самого медиатора и его создателя — алхимика. И здесь
символическое уподобление уместно: бог — адепт; адепт — философский
камень; бог — философский камень. В этих парах — подобие, без страдательного
томления по совершенству. Второй момент связан с уподоблением
аналогичного, отличаемого лишь по одёжке: окислы свинца —
л'>вы; Солнце — золото, Луна — серебро, Марс — железо; философское
яйцо — Вселенная.
Если алхимические символы топологически перемещаемы, то чудо преображения
начинается и завершается в точке: в человеке — средоточии
земного и божьего градов.
Алхимия — арена для эффектных цирковых приключений, должных
иметь счастливый конец на земле. Христианство — это приключение
духа, души. Скрытое от любопытных приключение, завершающееся
лишь по смерти. Таинственность, герметизм алхимии и, напротив, открытость,
всеприимность собственно христианского средневековья улавливают
и это. Но лишь вкупе улавливают.
«Изумрудная скрижаль» Термеса Трисмегиста — исходный герметический
текст, полагающий алхимическое символотворчество. Речь о ней
впереди. Но сейчас— лишь начальная сентенция этого текста: «То, что
внизу, подобно тому, что наверху...» (ВСС, 1, с. 380)—и такой к ней
комментарий: «У прямой нет тайны. Тайна заключена в сфере. А сфера
» 89 «
предполагает дополнение и соответствие, она представляет собой единство
двух половин, она складывается из верхнего и нижнего, из небесного
и земного полушарий, которые составляют целое таким образом,
что все, что есть наверху, есть и внизу, а все, что происходит на земле,
повторяется на небе, и небесное вновь обретает себя в земном. Это взаимодействие
двух половин, образующих вместе целое и сливающихся в
округлый шар, равнозначно их взаимозамене, то есть вращению» (Манн,
1968, 1, с 193). Это замечание как бы проясняет механизм алхимического
символотворчества. Вращающаяся сфера — залог и основание
оборотнических повторений. Остановленная сфера — симметрическое подобие.
Полусфера — требование отсеченной дополнительности и отсеченного
соответствия. Взаимоотраженность верха и низа. И все же:
замкнутость герметического космоса, вещественная его предметность.
Но аскетизм Александрийской алхимии окорачивает это многообразие:
двуполовинность при сохранении целого.
Возвращение к исходной точке — «на круги своя». При этом начало
отсчета — любой предмет алхимического ряда, при символотворческом
движении мысли удваивающийся, но и сохраняющий единство в этом
удвоении. Отсюда тайна взаимозаменяемости, всегда очевидная, по никогда
не разгаданная в вечном круговороте повторений.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.