Алхимия в средневековой культуре
В этом смысле эти тексты тождественны.
Между тем это очень непохожие тексты. Их несходство обнаруживается
сразу. Scientia immutabilis — scientia mutabilis. Незыблемая твердыня—
движущийся мираж.
Развитие. Но не само по себе, а как результат взаимодействия пародийно-
периферийной средневековой алхимии с официальным средневековьем,
точнее, средневековым природознанием, то есть с технохимическим ремеслом
и теоретизированием по поводу природы. Но здесь же неизбежно
развитие технохимического ремесла в химическую технологию, а природоведческого
теоретизирования — в наукоучение в духе Френсиса Бэкона.
При этом алхимия, исчерпав самое себя на пути от нечто к
ничто, оставила химию нового времени, науку нового времени, а также
неотвязную тень новой науки в виде оккультных приложений, доживших
и до наших дней. Лишь исторически неповторимая игра технохимической
практики, алхимии и беспредметных теорий обернулась таким итогом.
Прибавлю к этому главную культурно-историческую метаморфозу: культуры-
мышления средних веков в культуру-мышление нового времени.
Это случилось не вдруг. За тысячу лет. В три этапа. И не само по себе, а
как следствие двойственной природы алхимии, оперирующей с веществом
и размышляющей по поводу вещества, устрояющей алхимический космос,
понятый как изделие, под видом и в форме технохимической эмпирии
златоделия. И наоборот. Цель —средство; средство — цель. Поочередно
» 293 «
и одновременно. От мистического освоения вещества к физическому
его постижению через физико-мистическое ощущение
этого же вещества. К химически осмысленной реальности. Ибо из практики
возникает лишь практика. Алхимическим умозрениям тоже пришлось
бы ими же и остаться, так и не приобщившись к делам земным 26.
Для наглядности все здесь изложенное сведу в достаточно условную в
пределах христианского культурного предания схему, куда более бедную,
нежели тысячелетняя жизнь того, что схематизируется: совместная судьба
алхимии, ремесленной химии и природоведческих теорий, отбившихся
от предмета, зато объясняющих образцово устроенный мир.
Так что же все-таки история алхимии? Она есть история взаимных мимикрий-
отторженнй канонического средневековья и его алхимической
окраины; технохимического ремесла и алхимии; теологического теоретизирования
но поводу природы и алхимии. Итог: химическая т e x н ология
Глаубера, химия Бойля, околонаучный оккультизм
XVIII века, наукоучение Френсиса Бэкона.
Так вел себя «химически» преобразуемый предмет алхимии. Так вела
себя «химическая» алхимия, имевшая дело с этим предметом.
Именно такой предстает система химических знаний, которые застает
Роберт Бойль, первый скептический химик. К счастью, скепсис
великого англичанина оказался не столь решительного свойства. Бойль
увидел в химии средних веков — а значит, и в алхимии — именно ту химию,
из которой, по словам Энгельса, оказалось возможным «сделать
науку».
Естественно, человек, затеявший эту игру, не мог выйти из игры прежним,
коли и сам предмет этой игры оказался подверженным столь решительным
изменениям. Изменение неизменного. Развитие без развития.
Развитие предмета — развитие человека. Но это — следующая, последняя
в нашем сочинении история — итоговая, завершающая.
Начнем же эту историю про дела-деяния средневекового человека, исхитрившегося
осуществить трансмутацию «неизменной» алхимии и не
заметившего при этом собственной трансмутации, кардинального преобразования
самого себя: себя-послушника в себя-еретика; точнее, правоверного
еретика в инокультурного пришельца.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.