Алхимия в средневековой культуре
Степеней несвободы
здесь куда меньше.
» 345 «
ратный ход — обретение только что избытой вещи, ибо и тот и другой
путь одолевались именно в предметных формах.
Итак, Роджер Бэкон с его эмпирией, которую нужно демиургически-ино-
культурно обработать в изделия, не покушаясь при этом на создание всеобщего
образа (ведь есть же божественный образец!). Но в противовес
этому тот же Роджер Бэкон, но в кривом зеркале. Он видит себя
алхимиком-анонимом, сомнамбулически, заклинательно изгоняющим
одухотворенную вещь, овеществляющим небо; но зато конструирующим
кривозеркальный образ алхимического космоса. Алхимик, изготавливающий
всеохватное изделие — герметический универсум.
Обозначено противостояние. Начинается — должна начаться — давно
началась встреча. В пределах одной культуры. В замкнутом мире этой
культуры. В одной человеческой душе.
То, что слито у Роджера Бэкона — безмолвное небесное и гипертрофированное
земное,— различимо в алхимии. Хотя и с поправками. В алхимии
нет рефлексии — нет и личности. Зато есть изобретательская, во вселенском
масштабе потенция.
Человек магистрального средневековья проходит — обязательно проходит!
— сквозь алхимический горн, сквозь герметический амбикс. Равно и
алхимик проходит через христианское, специфически средневековое послушание.
На выходе — человек Возрождения, запечатлевающий в мозаической
цельности текста рефлексирующий, идеализирующий конструктивный
заряд ренессансной личности, обретшей новое обожествленное
небо. Опять-таки слитность — новая слитность — безглагольного земного,
но и гипертрофированного небесного (контраверза Бэкону). Диалог
в замкнутом мире человеческой души — «монодиалог» Роджера Бэкона—
избыл себя в молчании, хотя в итоге и завершился элоквенциями
гуманистов Возрождения. Потребовались общения межкультурные. Но
сама потребность в межкультурных взаимодействиях инициирована алхимией,
оказавшейся существенной лишь в контексте той культуры, в которой
она жила. Она катализирует преобразование этой культуры48.
Сама же в качестве живого и целого бесследно исчезает, всплывая в иных
культурах лишь в виде реликтовых частностей (позитивный химико-ремесленный
вклад алхимии; выпотрошенный оккультизм нового времени и
прочее). Вот почему современные «частичные» толкования алхимии представляются
понятными. Вместе с тем «частичные» проекции алхимии слиты
в субъекте деятельности — человеке средних веков, ставшем Человеком
нового времени.
Прорыв алхимического герметизма становится возможным лишь в сопричастных
соприкосновениях средневековой культуры и ее паракультурной
окраины. Но именно эти взаимодействия и есть проблема, в самой себе
являющая парадокс. Еще раз попробую выявить ее через иное опреде-
Средневековая судьба алхимии предсказана и предписана ее александрийским, эллинистически-
египетским началом.
» 346 «
ление алхимии: бытие западной алхимии — это средневековый
способ существования в средневековье инокультурных,
пародирующих магистральное средневековье
форм. Алхимия, таким образом, оказывается и меньше,
и больше самой себя. Она — «неофициальный» декаданс официального
средневековья, кривозеркальное его изображение. Именно поэтому на
всем алхимическом текстовом пространстве могут быть выявлены основные
трудности ортодоксального средневекового мышления, скрытые в
официальной культуре. Характеристические же черты средневекового
мышления в алхимической деятельности оказываются представленными
в вырожденных, окостеневших формах.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.