Алхимия в средневековой культуре
В явлениях «пара» органически сочетаются достоверность
и мифологическая утопия, реализуемая в чаяниях (Мильдон, 1972, с. 147
и cл.). Для алхимии эти чаяния выступают в поисках идеальных панацей,
связанных с долголетием, бессмертием, златоделием. Да и самое злато-
делие смыкается с врачеванием, если вспомнить, например, целительные
свойства питьевого золота (aurum potabile). Вместе с тем в периферийных,
паракультурных явлениях можно выявить скрытые смыслы собственно
культуры, «выболтанные» в парафеноменах. Периферия расскажет
о метрополии. Реминисценции дилетанта — о смысловых подтекстах высокопрофессиональных
речений.
ЗДЕСЬ САМОЕ ВРЕМЯ обратиться к знаменательному высказыванию
M. M. Бахтина, которое придется не только к слову, а самое станет тем
главным словом, вокруг которого последующая речь. «Не должно, однако,
представлять себе область культуры как некое пространственное
целое, имеющее границы, но имеющее и внутреннюю территорию. Внутренней
территории у культурной области нет. Она вся расположена на
границах, границы проходят повсюду через каждый момент ее, систематическое
единство культуры уходит в атомы культурной жизни, как
солнце отражается в каждой капле ее. Каждый культурный акт существенно
живет на границах: в этом его серьезность и значительность; отвлеченный
от границ, он теряет почву, становится пустым, заносчивым,
вырождается и умирает» (1974, с. 266). Итак, край, пограничье... Предел,
взывающий к преодолению самого себя. Но прежде должно вызнать
пограничную суть того, что исследуется в культуре. Раблезианский смех
29 Быть явлением паракультуры еще не означает быть вне культуры. . а . а к у л ь тура—
изнанка магистральной культуры, лишь вместе составляю·
щие целостную в своей амбивалентности культуру эпохи.
» 325 «
услышан Бахтиным как смех на границах — Менипповой сатиры, римских
сатурналий, варварских игрищ, язычески-христианской обрядовости,
карнавальных зрелищ Ренессанса и, подобно раскатистому эху,
многократно отраженный от крепостных стен сопредельных культур. Образ,
отмеченный неистребимым знаком собственной запредельности.
Не вырвать ли цветок с корнем, дабы точно узнать, как же растет этот
цветок и как же устроен его корень, связующий растение с почвой? Но
тогда сведения о цветке и его корне будут сведениями о мертвом цветке
и мертвом корне. «Цветок засохший, безуханный...» Муляж вместо живого
свидетельства о живом. Патологоанатомический скальпель эксгу-
матора от культуры вместо безоружного и доверчивого собеседника.
Выветрившаяся почва чертополоха и перекати-поля. Нет почвы — нет и
корней.
Где же произрастают те цветы культуры, корни которых видны в реальной
среде их обитания? Призрачные сады Семирамиды, свидетельствующие
о культурном садоводстве больше, чем может рассказать о нем сам
садовод. Схема, облаченная в живую плоть, сквозь которую просвечивает
учебная схема телосложения. Здесь мы совсем близко подошли к
прозрачным изображениям массового сознания, бутафорски изобличающего
непроницаемые сущности магистральной культуры. Поле современной
массовой культуры — не бесплодный пустырь. Литература «для
масс» куда читабельнее вершинных образцов высокой словесности.
Именно паралитература удовлетворяет морально-воспитательную податливость
сегодняшнего «глотателя пустот». Супергерой, сыгранный Бель-
мондо в «Великолепном»,— киноидеал, недостижимый в жизни, зато
вполне облегчающий эту трудную, трудную, трудную жизнь.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.