Алхимия в средневековой культуре
В отличие от физики, науки «черно-белой
», алхимия — искусство, существующее все в спектрах цвета и за-
29 И все же атомизм находит своеобразное воплощение в лингвистике и, частично, в
геометрии: атом-буква, атом-точка (Зубов, 1965, с. 66 и ел.).
30 Между тем Демокрит упоминается часто; но не Абдерский (V—IV в. до н. э.),
а .севдо-Демокрит (VI в.) (Демокрит.— Лурье, 1970, с. 471—473), христиански переосмысленный.
Атом Демокрита отождествлен с логосом (.....), одним из синонимов
Иисуса Христа. Тогда одушевленный, хотя и бестелесный, атом оказывается лич-
ностно (а стало быть, и телесно) значимым, поселившись в «шарообразном огне» и
ставши владыкою мира. В этом слышится александрийское воспоминание — сближение
«христианизированного» атома с неоплатоническим Единым. Да и сама идея
вечности атома коррелируется с одной из ересей о вечности Иисуса (в отличие от
бренности Христа — разрушимости вещи).
» 239 «
паха. Для средневекового сознания немыслимо представить, чтобы из
бесцветных, лишенных запаха и плоти частиц складывалось нечто вещественное,
да еще красное и пахучее вроде киновари. Ведь и по Лукрецию,
сумма неощутимых неощутима. Эта апория не только оставалась
неразрешимой, но даже и не рассматривалась в алхимии. Да и проверка
чувственных ощущений для физика-оптика и алхимика осуществлялась
по-разному. Если алхимик вполне доверял глазу, воспринимающему
цвет, то этот же алхимик на другой день, вычерчивая ход отражающихся
и преломленных световых лучей, уже не верил глазам своим: глаза
на этот раз обращены ведь на небо, а стало быть, к богу.
Обратившись к творчеству Бэкона, нетрудно представить себе и такое:
с одной стороны, учение о перспективе, пронизанное «геометрическим
атомизмом», с другой — алхимические трактаты31. Не потому ли должно
было пройти три столетия от изобретения всех технических частей
телескопа до самого телескопа?32
Атомизм был принципиально чужд алхимии. Здесь следует иметь в виду
и антиатомистические (неоплатонические) основания, сформулированные
при закладке александрийской алхимии. «... Каждая вещь,— учит
Плотин (III в.),— состоит из материи и идеи. Это подтверждает также
индукция, показывающая, что уничтожающаяся вещь сложна; то же
доказывает и анализ. Например, если чаша распадается на [слитки] золота,
а золото превращается в воду, то и вода требует соответствующего
превращения. Необходимо, чтобы элементы были идеей или первой материей
или состояли из материи и идеи. Но идеей они не в состоянии
быть, ибо как могли бы они без материи иметь объем и величину? Но не
в состоянии они быть и первой материей, ибо они подвержены уничтожению.
Стало быть, они состоят из материи и идеи, а именно они идея
по качеству и форме, материя же по субстрату, который неопределенен,
поскольку он не имя» (АМФ, 1, с. 543). И как следствие этого: «...атомы
не могут иметь значения материи, так как они вообще не существуют,
невозможно созидать из атомов другое естество, помимо атомов... никакой
демиург ничего не создает из материи, лишенной непрерывности»
(с. 544). Демиург-алхимик нуждался в сплошном материале, в Едином,
которое, по Плотину, есть «потенция всех вещей» (с. 551). Или: «Материя
должна быть не сложной, а простой и по своей природе чем-то единым,
ибо таким именно образом она лишена всего» (с. 545). Путь к этому —
экстатический путь: «...будет чудом постичь его (Единое.— В. Р.) вне
бытия. Обращая на него свой взор, наталкиваясь на него в его проявлениях,
умиротворяйся и старайся больше понять его, постигая его непо-
31 Речь идет здесь лишь о демокритовском атомизме, действительно чуждом алхимии.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.