Алхимия в средневековой культуре
Квинтэссенция также бескачественна,
но она, подобно протею, еще и безразмерна, неощутима,
сближена с Ничто, которое в свою очередь отождествлено с Единым.
Квинтэссенция — предел угасания индивидуализирующих качеств, достигающих
высшей меры. Таким образом, пирамида алхимического универсума
начинается первоматерией (Все) и завершается квинтэссенцией
(Единое). Идея небытия как основание бытия и идея с в е . . б ы-
т и я как первопричинного оправдания бытия в алхимии сняты. Алхимический
космос урезан и сверху, и снизу. Земля несколько приподнята,
а небеса приспущены. Творец такой модели —сам алхимик.
Он богоравный демиург. Он-то и есть бесконечно личностное оправдание
бытия. Его первопричина. Алхимический космос — идеализированная
конструкция, выпестованная по томистскому образцу, сама же является
кривозеркальным образом этого образца.
Но столь универсальная модель вследствие крайней обобщенности неработоспособна.
Алхимик, передразнивая, преобразует ее, микромоде-
» 244 «
лируя свою же космогонию. Созидается микромир металлических трансмутаций,
злато-сереброискательских превращений. Четыре аристотелевских
начала в алхимии переформулируются — не отменяются — в начала
алхимические — ртуть и серу (позднее — соль как момент, учитывающий
средостения начал). Идея начал как принципа не упраздняется.
Акцидентальный смысл алхимических начал бесспорен. Вместе с тем
семантическая слитность в одном слове принципа-свойства {акциденции)
и вещества (субстанции) приводит к полисемантической путанице,
неразличенности, филологической аберрации, оборачивающейся суб-
станциализацией свойства и акциденциализацией субстанции. Ртуть —
и принцип, и вещество. Также и сера. Алхимик склонен отождествлять
признак предмета с самим предметом. Здесь-то и выявляется
фундаментальная особенность алхимического мышления: оперирование
с веществом при одновременном размышлении по поводу вещества. Образ
квазинаучного мышления.
Конкретизация модели вводит алхимика в мир единичных вещей — мир
металлов. Все металлы — в сущности всего лишь один металл, а именно
золото, только больное. Степени несовершенства металлов—лишь различные
степени болезни золота. Если, согласно представлениям Фомы,
все вещи божественны именно в силу уникальности, то в алхимии уникальна
лишь одна вещь — золото. Оно уже заложено в каждый металл,
но окружено порчей. От нее-то и надо несовершенный металл освободить.
Все сказанное об отождествленности принципа и вещества относится и
к золоту как общему принципу и как конкретному телу. Если ржавое
железо как вещество превращается в золото-тело, сбрасывая коросту
болезни, то принцип золотости — принцип наивысшего совершенства—
совпадает с квинтэссенцией. Он только духовен. Прорыв к золотости
чудодействен. Это «пресуществление». Качественная материальность
смыкается с бескачественной духовностью. Две логические
возможности сошлись в одну — эмпирия единичного и внечувственная эссенциальность.
Если опять-таки, согласно Фоме, и железо может совершенствоваться в
своей железности, то для алхимика железо совершенствуется лишь
в своей всеобщей квинтэссенциальной золотости, ибо именно квинтэссенция
— поле наибольшего проявления всех качеств.
Внеформенная квинтэссенция неперсонифицирована, бескачественна, недискретна
и потому не может стать предпосылкой атомизма. Вместе с
тем она — Единое, которое можно отождествить с одним-единственным
атомом, что и сделано Псевдо-Демокритом, наделившим атом атрибутами
христианского бога37.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.