Алхимия в средневековой культуре
Рецепт — и норма, и артистизм вместе. Но, в отличие от искусства
мирского, первый читатель, первый зритель, первый слушатель
(может быть, единственный) — сам бог. Причастный к богу, рецепт
приобретает характер общезначимого, но и личностно неповторимого1.
Вырабатываются рецепты универсальные, коллективно-субъективные,
но каждый раз открываемые как бы заново, а потому каждый же раз
личностно неповторимые. Личностное начало в пределах коллективного
действия ярко запечатлено в средневековом рецепте. Сама же вещь, на
создание которой нацелен рецепт, должна быть вещью совершенной,
истинной. Истинное и совершенное тождественны. У Фомы Аквинского
(XIII в.) читаем: «... о ремесленнике говорят, что он сделал истинную
вещь, когда она отвечает правилам ремесла» (АМФ, 1, с. 837). Стало
быть, и в практическом назначении рецепта усматривается его священнодейственное
предназначение.
Каждое действие средневекового мастера двойственно. Средневековый
рецепт — и действие, и священнодействие сразу. С одной стороны, дело
это делает рука, принадлежащая человеку — части природы, плоти
земной (Христос — сын человеческий), с другой — деяние это
творит десница, принадлежащая человеку — частице бога (Христос—
сын божий). Рецепт, с одной стороны,— практика, с другой —
личный вклад (в пределах вклада всеобщего) в дело приобщения к
божественному. Сумма же этих сугубо личных деяний формирует, сог-
1 См. примечательную характеристику средневекового работника и его деятельности,
данную Марксом в его «Экономических рукописях 1857—1859 годов» (Маркс К-,
Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 487—490).
» 46 «
ласно Марксу, всечеловеческое деяние коллективного, родового субъекта,
запечатленное в личном, именном вкладе. В средневековых цехах
ремесленный — не инженерный!— труд «еще не дошел до безразличного
отношения к своему содержанию»2, столь характерного для капиталистических
отношений.
РЕЦЕПТ И ВЕЩЬ, изготовленная по этому рецепту,— первая очевидность,
просящаяся стать примером. Что же, пусть будет сначала рецепт
ремесленный. Ну хотя бы такой — руководство по разбивке сада Пьера
де Крешенци из Болоньи (XIV в.) в книге о сельском хозяйстве. «О садах
средних размеров, принадлежащих людям среднего достатка»:
Протяжение участка, предназначенного для цветника, размеряют, сообразуясь
с достатком и достоинством людей среднего состояния, а именно:
два, три, четыре и более югеров (1 югер=0,26 га.— Примеч. переводчика).
Окружают рвом и живой изгородью из шиповника или роз, а
также изгородью из гранатовых деревьев в теплых местностях, в холодных
же — из орешника, сливы или айвы. Участок следует взрыхлить
мотыгами и повсюду его выровнить. Потом посредством бечевок следует
обозначить места, где будут посажены названные деревья. Здесь рассаживают
шеренги или ряды грушевых деревьев и яблонь, а в теплых
местностях—· пальм и лимонов... Эти ряды должны находиться друг от
друга на расстоянии по меньшей мере в 20 футов, или в 40, или больше,
как пожелает хозяин. В пределах одного ряда крупные деревья должны
быть удалены друг от друга на 20 футов, а мелкие — на 10. Между этими
деревьями, выстроенными в ряд, можно посадить виноградные деревья
различных видов; они будут служить и пользе, и наслаждению...
По всему участку устраиваются лужайки, на которых часто удаляют
неподходящую или слишком высокую траву. Косят эти лужайки два раза
в год, чтобы они были красивее...» (1937, с.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.