Алхимия в средневековой культуре
Сама же паракультурная алхимическая деятельность, взятая целиком,—
грандиозная вещественная, материально-предметная антитеза одухотворенному
магистральному средневековью.
Соединить вещь и имя, осуществив тем самым средостение средневековой
схоластики и средневекового ремесла,— пустяк для адепта алхимического
искусства. Алхимик говорит: «Возьми, сын мой, две унции ртути
и три унции злости...». И не только говорит, но и берет. Правоверный
средневековый мыслитель этого не может. Чудо пресуществления — дело
бога. Алхимик преобразует — пусть в чаяниях — ржавое железо в немеркнущее
золото с помощью нечудодейственных процедур, но и с
помощью... философского камня. В результате: совершенное золото, вечная
жизнь; земное — не райское! благоденствие. Материальный парафраз
одухотворенного средневековья. Чудо противостоит обыкновенному
превращению веществ; мастер частных изделий — изготовителю золота;
строгий цеховой устав — незыблемой норме разночтений; создание пригодной
в дело вещи — бутафорскому реквизиту золотоподобных безделиц.
Слово, обращенное к богу — овеществленному слову алхимиков.
Вещь как свидетельство бога отменяет вещь как бесплотный ее знак.
Деяние, не столько свидетельствующее о деле, сколько указывающее
на дело и тем самым опустошающее его.
Совместная, сопряженная жизнь алхимии и собственно средневековой
культуры от генезиса до исторической исчерпаемости — впечатляющее
свидетельство игры антитетических оппозиций, взятых не в частных поворотах
средневекового мышления, но в целом — в глобальном общекультурном
контексте.
Человек западного средневековья — арена этой игры, ристалище специфически
средневековых глубинных противоречий. Странные вещи творились
в этом странном средневековье! Стигматы святого Франциска.
» 336 «
Сейсмически чуткое прозрение Альберта Великого, угадавшего сквозь
даль расстояний (Париж —Кёльн) внезапную смерть любимого ученика
Фомы Аквинского. «Переписка» Роджера Бэкона с давно почившим Авиценной...
И только в алхимии чудеса ординарны, теоретически обоснованы.
И лишь по странной — чудесной!— случайности не осуществляются.
И все-таки именно алхимик — мастер планируемого паракультурного
чуда — проявитель золотоподобных стигматов на схваченном порчью
ржавчины железе, телепат-прорицатель отцовско-материнского алгоритма
ртутно-серного эликсира, вызыватель Гермеса Трижды Величайшего
с ночной и лунной ухмылкой из греко-египетских инокультурных потемок...
Чернильница, запущенная в черта (а может быть, в бога?).
Итак, человек этих самых средних веков 41.
Человек средневековья
на межкультурном пограничье
Два встречных движения в исследовании алхимии исчерпали себя. С одной
стороны, диалог внеофициальной алхимии с официальным христианством
в замкнутом мире средневековой культуры завершился потому,
что с предельной резкостью обозначил границы этой культуры, требуя
выхода в инокультурные сферы. Ибо замкнутость как одно из определений
средневековой культуры предполагает иное, лежащее за пределами
этой целостности. С другой стороны, исследование межкультурных
взаимодействий, разыгрывающихся на алхимическом пространстве
как перекрестке культур, размывает алхимию, изымая ее из природного
контекста — средневековой культуры. Чем напряженней диалог алхимии
с инокультурными реальностями, тем насущней потребность вновь ощутить
алхимию в ее достоверности — вернуться в замкнутый мир средневековой
культуры, в которой только и возможно алхимии обрести самое
себя.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.