Алхимия и Каббала

Содержание:

Алхимия в средневековой культуре


Да будет цвет!
ЦВЕТОВЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ — очевидная Енешияя характеристика
алхимического дела, предельно зрительного искусства. Но цвет в алхимии—
скорее forma formans (формирующая форма), нежели forma formata
(формированная форма).
Соотнесенность человеческих судеб и констелляций в астрологии дана
в оппозиции черного — белого. Промежуточные цвета поглощены
крайними цветами. Астрологическая доктрина осуществляется в алхимии
в иной оппозиции: металлы — планеты и знаки Зодиака.
Естественные цвета самородных металлов или их руд заполняют пустое
Ибо «...земное и небесное сцеплено... таким образом, что одно непременно заставляет
заговорить или умолчать о другом...» (с. 626). Или: «...природа несказанного...
(такова.— В. Р.), что о нем самом нельзя говорить, и чтобы его выразить, нужно
говорить о другом» (2, с. 406). Но это другое тут же отражает в себе свой прототип,
раздваиваясь, двоясь.
» 91 «

пространство между черным и белым в астрологии, обнимая всю цветовую
гамму вселенской вещественности. Благородные металлы, отмечает
Маркс, «представляются в известной степени самородным светом, добытым
из подземного мира, причем серебро отражает все световые лучи
в их первоначальном смешении, а золото — лишь цвет наивысшего напряжения,
красный. Чувство же цвета является популярнейшей формой
эстетического чувства вообще» 17. Удивительно тонкое и точное наблюдение,
дающее ключ к анализу цветовой символики в алхимии. Цвет —
промежуточная форма между материей и духом.
Цвет в алхимии — наиболее выразительная реальность, связующая небо
и землю. Цвет — одновременно и духовный, и материальный субстрат,
чувственно-понятийная, сенсуально-рациональная первооснова алхимиков.
Символ и предмет вместе. Иначе: слово и вещь, пребывающие в
грядущем обещании стать звучащим словом и многокрасочной вещью,
как и полагается быть тому и другой в рациональном мышлении нового
времени.
Зосим Панополитанский говорит:«Бог тайна: дракон, пожирающий свои
хвост, поглощенный и расплавленный, растворенный и превращенный
брожением. Он становится темно-зеленым и переходит в золотистый цвет.
От него происходит красный цвет киновари. Это киноварь философов.
Чрево дракона и спина его желты, голова темно-зеленая. Его четыре
ноги — это четыре стихии. Его три уха — поднявшиеся, пары. Одно
снабжает другое своею кровью, одно зачинает другое. Сущность радуется
сущности, сущность очаровывает сущность. И не потому, что они
противоположны, но потому, что это одна и та же сущность и происходит
из себя самой — трудно, с усилием. О, мой друг! Приложи ум свой
к этому, и ты не ошибешься. Будь серьезен и прилежен, покуда не увидишь
конца. Дракон простерся у порога. Он сторожит храм, овладев им.
Убей его, сдери с него кожу и, содрав ее вплоть до самых костей, выложи
ею ступени, ведущие в храм. Войди в него, и ты найдешь желанное,
потому что жрец этого храма, некогда медный, изменил свой цвет, а значит,
и свою природу, и стал серебряным. Спустя несколько лет, коли
пожелаешь, ты увидишь его золотым» (Lindsay, 1970, с. 348—349).
Дракон — фундаментальная аллегория превращающегося вещества, переливающегося
в полихроматическом многообразии: зеленое, золотистое,
желтое. Цвета частей тела дракона преобразуются в цвета-металлы,
из которых сделан жрец в разные моменты своего трансмутирующе-
гося бытия: медный, серебряный, золотой. Игра цвета в метаморфозах
Александрийской алхимии.
Сложные аллегорические фигуры принимают доступные зрительные
формы.

Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.