Алхимия в средневековой культуре
Генрих IV английский издает указ, запрещающий алхимические штудии
и злато-сереброискательские опыты. Но Генрих VI переманивает алхимиков
из Франции. Карл VII французский объявляет войну Англии. Чеканят
фальшивую монету из алхимического золота. Наступает чуть ли
не инфляция. Алхимическое чудо разоблачено. При дворе Людовика XIII
подвизается некий Дюбуа, хвастающий секретом философского камня.
Это доходит до кардинала Ришелье. На глазах доверчивых свидетелей
Дюбуа превращает мушкетную пулю из ранца часового в золотой слиток.
Дюбуа назначают королевским казначеем. Но всесильный кардинал
ухитрился-таки упечь его в тюрьму. Под пыткой Дюбуа диктует несколько
способов получения камня. Способы не подтверждаются. Исход
тривиальный: виселица за чародейство. Авантюрист Делиль, живший
в Провансе, обертывает золотые медали листовым свинцом или покрывает
золотые гвозди железом. Естественно, дело трансмутации в
этом случае — штука не хитрая. И снова перекладина меж двух столбов.
Один алхимик-шарлатан ловко обманывает герцога Вюртембергского,
упросив прячущегося в лаборатории мальчика украдкой положить слиток
золота на дно тигля. Вновь виселица.
Обмануть церковь было труднее. Итальянский алхимик и поэт Аугурел
» 170 «
преподносит папе Льву X поэму, в которой подробно описывает надежный
способ алхимического златоделия (ВСС, 2, с. 371—386). Ответный
подарок проницательного папы был пустой мешок, врученный алхимику
в качестве кошелька для золота. Так сказать, «дары волхвов» в лукавые
средневековые времена.
Два летописных ряда алхимических святых и алхимических лжесвятых
в общественном сознании уравнены в правах, уравновешивая друг
друга, но также и друг друга гротескно взаимоотражая. Вместе с тем
попеременно те или иные социальные страты готовы предпочесть то
один, то другой ряд. Чудо либо утверждают с абсолютной бесспорностью,
либо напрочь отвергают как обман. Но в любом случае возможность
трансмутации не отрицают, напротив, признают как утопию.
Именно это и питает алхимический миф, делая его жизнеспособным
столько веков, вместе с тем его же и разрушая в литературном жанре
легенды.
Естественно формируется — конечно же, вне алхимии, со стороны — и
социальный статус алхимика, персонаж-стереотип, поддерживаемый и
в алхимической и внеалхимической среде. «...Они не предаются лени,—
говорит Парацельс,— не ходят в гордых одеждах... Но прилежно занимаются
своими работами, обливаясь потом у своих печей. Они не тратят
времени на развлечения, но преданы своим лабораториям... они покрыты
сажей, подобно кузнецам и рудокопам, и не гордятся чистыми красивыми
лицами» (Меншуткин, 1937, с. 56).
Алхимик, наставляет Михаил Сендивогий (XVI—XVII в.), «должен с
прилежанием и рачением приняться за великую и истинную философическую
книгу, природою называемую, и прочитать ее не однажды, но
много раз» (Сендивогий, 1787, с. 299).
Таков алхимик на излете алхимического мифа. Сверхъестественное, то
есть чудо, больше не нужно. Нужно читать природу. Если раньше все —
сверхъестественно, то теперь, напротив, все — е с т е с т в е н н о.
Но и в том, и в другом случае нет и алхимии. Алхимия посередине.
Именно здесь жизнь алхимических святых и жизнь алхимических лжесвятых
правомочна. Остается выяснить, как алхимический миф исторически
избыл сам себя.
Алхимикам в послеалхимические времена останется уповать лишь на
выяснение естественных оснований трансмутации.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.