Алхимия и Каббала

Содержание:

Алхимия в средневековой культуре

Высветление гомогенных оснований средневековой культуры
лишь резче обозначает гетерогенность «осени средневековья», готовящегося
стать Возрождением. В этом смысле ортодокс становится тождественным
новатору, послушник — еретику.
Еретическое послушничество. Но именно и скорее послушничество, ибо
сколь не опасна реставрация первичного образца, реставрируется все-
таки образец, а не творится заново образ культуры.
Бесспорно, возврат к началу культуры есть также и подступ к ее концу.
И в этом смысле развиваемое здесь соображение для внутрикультурных
реконструкций может оказаться полезным. Но подлинное преобразование
средневековой культуры в культуру иную по-прежнему остается
загадкой.
Эта декларация требует, однако, доказательств, причастных к источнику,
например, к «Большому сочинению» Оксфордца, а именно к тому
его месту, где изложена методологическая программа познания (АМФ,
1, 1969, с. 862—877).
Четыре причины человеческого невежества суть: опора на недостойный,
авторитет, постоянство привычки, мнение несведущей толпы, прикрытие
невежества показной мудростью. Отсюда доводы — это передано нам or
предков, это привычно, это общепринято — оспоривать бессмысленно.
Развенчание аргументации невежд должно высветлять мудрость не показную,
но истинную (с. 862—863).
Как же развенчивается все это? Опять-таки ссылкой на авторитеты, а
также с помощью опыта и разима. Внешне опровергается то же тем же:
недостойный авторитет — авторитетом иным; привычка — опытом; мнение
толпы — разумом. Но каким же все-таки иным авторитетом? «...Неколебимым
и подлинным авторитетом, который либо дан церкви божественным
судом, либо в особенности порожден заслугами и достоинствами
безупречных философов и превосходных пророков, которые в меру человеческих
возможностей преуспели в постижении мудрости» (с. 864). Заметьте:
авторитет церкви, но вместе с ним и авторитет человеческий.
Последний — в особенности. И все-таки авторитет. Авторитет церкви,
данный божественным судом. Здесь же Бэкон ссылается на Священное
писание: «Из-за грехов народа часто воцаряется лицемер» (там же).
Итак, ложный авторитет должен быть заменен авторитетом истинным,
ибо софистические авторитеты неразумной толпы сомнительны. Они по-
добны нарисованному или сделанному из камня глазу, который обладает
«лишь названием глаза, а не его свойствами» (там же). Очевидности
совпадают. Скрытые сущности диаметрально разные. Между тем власть
» 341 «

ложных авторитетов не безобидна: разум бездействует, право не решает,
закон бессилен, нет места ни велению неба, ни велению природы, искажается
облик вещей, извращается порядок, властвует порок, гибнет добродетель,
царит ложь, а истина бездыханна (там же). Это ли не томление
по изначальному, а ныне извращенному божественному порядку,
который видел за очевидной повседневностью не глазом,
но оком францисканец Роджер Бэкон в Фаворском свете божественной
истины?!
Было бы, однако, жаль в столь внешне традиционалистском обороте
дела проглядеть прямые упования на авторитет человеческий, основанный
на «лучших суждениях мудрых» (там же).
Посмотрим теперь, на чем зиждется бэконовский разум. Прежде всего
он научный и только потому здравый. Математика, оптика, опытная
наука— незыблемый trivium Роджера Бэкона.
Четвертая часть «Большого сочинения» обосновывает силу математики
в науках и мирских делах. Здесь нет, или почти нет, ссылок на Священное
писание.

Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.