Алхимия в средневековой культуре
Такова в
общих чертах алхимическая картина мира.
ТЕПЕРЬ МОЖНО возвратиться к «антиатомистическому» сюжету, дабы
выявить отличие роджер-бэконовской алхимии от идеальной ее модели.
Может быть, это отличие и есть результат взаимодействия Бэкона-
алхимика с Бэконом-францисканцем.
Вопрос о реальности универсалий-— существует ли общее раньше единичного
и вне его; или оно существует только в единичном как его сущность;
или, наконец, оно существует исключительно в мышлении — распадается
в бэконовском мировоззрении на ряд частных проблем, актуальных для
опытных наук. Этих проблем три: о множественности или единстве субстанций,
понятых как неизменное в вещах; об отношении между материей
и формой; о механизмах и причинах трансмутации и индивидуализации
общей сущности, преображаемой в единичные вещи.
По Бэкону, субстанция — сложное целое, состоящее из материи и формы.
И форма, и материя — это не общие активная и пассивная сущности, как
считали вслед за Аристотелем. Нет материи, общей для всей природы,—
существует множество материй, как и множество форм. Стало быть,
субстанций столько, сколько вещей, а материя и форма разделяются
лишь в мышлении. Единичное существует раньше общего, а в общем — в
качестве его сущности39. Естественно, при таком подходе вопрос о причине
всеобщего снимается.
Представления Бэкона о душе внешне близки Аристотелевым представлениям
(растительная, чувствующая, интеллектуальная душа). Но есть
существенное различие. Душа — тоже субстанция, и поэтому, как и
всякая другая субстанция, состоит из формы и материи. Интеллект
души — это пассивный интеллект. Но есть интеллект, находящийся вне
души и на нее активно воздействующий (бог). В этой точке рассуждений—
ключ к пониманию «опыта внешнего» и «опыта внутреннего».
Таким образом, в алхимии Роджера Бэкона сняты и первоматерия, и
квинтэссенция. Оставлена лишь эмпирия единичных вещей. Зато общее
провозглашается как чистое умозрение. Как видим, образотворящие
38 Этот тезис противоположен мнению Гильома из Конша (XII в.). В «Драгматиконе»
читаем: элемент есть «первое в сложении (constitutio) и последнее в разложении
(resoiutio)·» (Зубов, 1965, с. 69). Следовательно, все вещи восходят к общей, для
всех первоматерии—к элементу (элементам). Даже отдавший дань атомизму Николай
из Отрекура (тюслебэконовский XIV век) продолжает сводить неделимые к
единой первоматериальности. В согласии с этим вес неделимые тела (corpora atho-
malia), из которых составлены вещи, пребывают, и, стало быть, при соединении остается
та же материя, что была раньше.
» 247 «
возможности Оксфордца выглядят в некотором роде еще «еретичнее»
чисто алхимических. Вместе с тем все это площе, уравновешенней,
статичней. Бог у него — «генеральный конструктор». Именно он, а не
алхимик,— побудитель души, активатор единичных вещей-субстанций.
Опять предельное послушание.
Теперь снова войдем в атомистический (или антиатомистический?)
контекст. Трансмутация металлов происходит вне предельной оппозиции:
первоматерия — квинтэссенция. Металлохимические превращения укладываются
в ряд последовательных единичных пресуществлений-преображений.
Чудо и эмпирия в их одновременности. Акцент на индивидуальное,
целостное, живое. Путь к дроблению, измельчению вещества заказан.
Одушевление индивидуальных вещей.
Вот почему антиатомная презумпция привела Бэкона к неосознанному
«провидению» дискретного атомного элементаризма — элементной
атомистики.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.