Алхимия в средневековой культуре
Такое предварение чисто
алхимического трактата — результат мимикрии алхимического искусства,
пришедшего в крещеный мир.
Посредине помещаются практические дела. Сквозь любое из них просвечивает
умозрительное деяние, а умозрительное деяние затемнено ося-
» 200 «
заемой вещью, утяжеляющей эфемерную алхимическую мысль: вещь
эфемерна — теория практична.
Чередование тематических узлов — именно такое чередование. Высокое
алхимическое теоретизирование по поводу металлов неожиданно переходит
в рассуждение о печах — глиняных, жарких, дымных. . это последнее
— в умозрение по поводу алхимических принципов, способных
составить искомый эликсир. Но дальше только-только коснувшаяся горних
высот алхимическая духовность оборачивается веществом — множеством
веществ — цветных, пахучих, ядовитых, целительных, крупнозернистых
и тонкоднеперсных, так и просящихся в жадные до дела, но...
неумелые руки, притворяющиеся умелыми.
Альберт уже сообщил о печах (где надо греть), рассказал и о сосудах
(в чем греть), поведал и о веществах (что греть). Остается сообщить
самое, может быть, главное: как греть. И тут же следует подробное,
шаг за шагом, описание операций с веществами, ведущих к окончательному
совершенству — золоту.
Между тем каждый шаг — в некотором смысле сам по себе: каждое вещество
может быть усовершенствовано и в своем индивидуальном качестве—
как таковое. Но как? Только огнем, который не только изначальный
принцип, но и тот огонь, которым греют, обжигают, закаливают.
Отсюда описание горючих вспомогательных веществ, поощряющих
трансмутацию. Сами же вещества в ней не участвуют.
Как будто все выполнимо, воспроизводимо. Ан нет. Здесь-то и начинается
таинственное описание магического ритуала, доступного лишь праведным.
К делу примешивается деяние, к действию — священнодействие.
Примешивается. Смешивается.
Принцип смешения несмешиваемого — образ действия алхимика, пародия
на действие правоверного христианина. Смешивается все: селитра
и злость, гнев и купорос, и все это вместе друг с другом. Именно после
описания ритуальных действий следует ряд параграфов, описывающих
смешивание. Но лишь совершенные вещи смешиваются лучше всего.
Вот почему «физико-химическая» обработка {очистка) главных веществ
занимает достойное место в этой сумме.
Всеядный алхимик, смешивающий как будто в одну кучу все, даже при
подходе к сокровенному, непрочь рассказать вдруг о простой реторте,
об обжиге второстепенных тел, но закончить самым главным: как же
получить золото, если следовать всему, что здесь предписано?
В итоге: золото так и не получено, хотя, кажется, и могло быть получено.
Бытие оборачивается небытием. Опыт и удача каждый раз уникальны,
а потому невоспроизводимы. Всегда есть на что — в случае неудачи—
сослаться. Сам принцип смешения вещи и имени — залог неуспеха,
ибо имя вещественно, а вещь — бутафорская.
Вот почему полюса — бог и человек — остаются только вешками,
а собственно алхимический миф проигрывается в полном небрежении
этими крайними состояниями средневекового мышления. Ни теологизирование,
ни технохимическое ремесло из алхимии не выводимы. Напро-
» 201 «
тив, они утопают в ней, обретая легкомыслие как бы теории и как
бы дела. Зато обретают значимость кривозеркального образа канонической
культуры европейских средних веков.
БЕЗРЕЗУЛЬТАТИВНОЕ ВСЕУМЕНИЕ алхимика и есть результат, лишь
снившийся и Фоме, и Палисси. Осуществляется псевдоцелостность алхимического
всеумения, когда, согласно Томасу Манну, «духовное и физическое
начала соединялись и возвышали друг друга...» (1968, 2, с.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.