Алхимия в средневековой культуре
Физическая
природа разымается разными органами чувств, ибо она второстепенна.
Лишь геометрия — первостепенна. Она и есть физическая реальность —
тело космоса, гармоническое и совершенное. Гармония эта зиждется на
невесомом эфире, не тождественном огню, хотя «огненность» есть и в
нем. Эфир соотнесен с первоматерией — гармонической, а не хтонической.
Что можно сделать из четырех стихий? Пожалуй, ничего, ибо с
ними нельзя манипулировать как с вещами. Зато можно с идеями, как
это и делал платоновский бог-демиург. Эта мысль пришлась бы алхимику
по душе, прочти он этот диалог.
» 205 «
И все-таки в «Тимее» как будто изложен весь златоискательский план
той алхимии, которая спустя много веков еще только возникнет.
«Положим,— говорит Платон,— некто, отлив из золота всевозможные
фигуры, без конца бросает их в переливку, превращая каждую во все
остальные; если указать на одну из фигур и спросить, что же это такое,
то будет куда осмотрительнее и ближе к истине, если он ответит «золото»
и не станет говорить о треугольнике и прочих рождающихся фигурах
как о чем-то сущем,— ибо в то мгновение, когда их именуют, они уже
готовы перейти во что-то иное,— и надо быть довольным, если хотя бы
с некоторой долей уверенности можно допустить выражение «такое».
Природа принимает любые оттиски... отпечатки по образцам вечносущего
» (1, 50, в, с, с. 491). Утверждается бесформенная и пустая среда, в которой
зарождаются вещи как отпечатки вечных идей. Отсюда неоплатонический
символизм, оформление бесконечных возможностей свойств
вещей, идеальная порождающая модель (комментарий А. Ф. Лосева;
там же, с. 657).
Но алхимик усмотрел бы здесь и свое, алхимическое. Если отливки —
из разных металлов, то золото — эссенция этих металлов, а формальные
отличия — их акциденции, устранимые технохимическими процедурами.
Идея трансмутации. Если же металл един — золото, то и оно существенно,
ибо прибавки — лишь дело рук. Незыблема только идея «золото-
сти» — квинтэссенция.Четыре элемента-стихии — за текстом и пребывают
пока в метафорической необязательности.
«Среди всего того, чему только что было дано название плавких жидкостей,—
говорит Платон,— есть и то, что родилось из самых тонких и
самых однородных частиц, а потому плотнее всего; эта единственная в
своем роде разновидность, причастная блеску и желтизне,— самое высокочтимое
из сокровищ, золото, которое застыло, просочась сквозь камень.
У золота есть и производное: по причине своей плотности оно твердо
и отливает чернотой, а наречено оно адамантом. По свойствам своих
частиц к золоту ближе всего [род], который, однако, имеет не одну разновидность,
и притом он в некотором отношении плотнее золота; вдобавок
он еще и тверже, ибо в нем есть небольшая примесь тонкой земли,
но легче по причине больших промежутков в его недрах: это — один из
составных родов блестящих и твердых вод, а именно медь. Когда содержащаяся
в меди примесь земли под действием дряхления снова отделяется
и выступает на свет, она именуется ржавчиной» (3(1), 59, в, с,
с. 502). Это поразительно «алхимическое» место у Платона дает уже
сравнительную «химико-аналитическую» и «физико-химическую» характеристику
трех вещей: золота, алмаза и рудничной меди. Свойство вещи
поставлено в зависимость от... свойства: чернота, твердость и прочее.
Начала-стихии и здесь прямо не учтены, хотя учтены косвенно — через
плавкость. «Алхимизм» в другом: золото в этом ряду выступает эталоном.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.