Алхимия в средневековой культуре
Остановок нет.
Финализм неалхимического христианского средневековья переиначен в
алхимическом круговом возврате. Релятивизм положений — и здесь,
и там — существенный момент алхимического мифа 15.
Но образец-подобие вместе с земным прототипом вызван к жизни
не произвольно. Это — целеустремленное образеозидающее творчество
адепта, истово понуждающего небесное к взаимодействию с земным.
Магией тайного слова и ремесленного жеста небесное низводится до
земного: серебро становится Луной. Алхимическое бытие становится
прозрачным от многократных повторений и возвращений прообразов.
Многократно повторенная первичность. Именно это обстоятельство сохраняет
равновесие между алхимическим образом-монстром и культурным
образцом, чем и становится этот образ, предназначенный культурой
для служебного, так сказать, пользования.
Алхимический символ в отрыве от обозначаемого вырождается в знак,
немой и бесстрастный. Воплощенная суть дела, которая молчит, потому
что хочет быть понятой.
Однако прежде, нежели понять, необходимо узнать одно в другом, не
путая при этом одно с другим. Разночтение обязательно. Оно есть следствие
живой неточности алхимического символа. Луна — серебро, но
еще и просто Луна. Ночная и лунная улыбка Тота-Гермеса. Символ
«Шар катится, и никогда нельзя будет установить, где берет свое начало какая-то
история — на небе или на земле. Истине служит тот, кто утверждает, что все они
соответственно и одновременно разыгрываются здесь и там, и только нашему глазу
кажется, будто они опускаются и вновь подымаются... то, что вверху, опускается
вниз, но то, что происходит внизу и не смогло бы случиться, оно, так сказать, не додумалось
бы до себя без своего небесного образца и подобия» (с. 399, 400)
» 90 «
всегда собирателен, хотя в каждое мгновение может быть повернут
лишь одной своей гранью, обозначая какой-нибудь единственный признак
предмета, но представляя и весь предмет целиком.
Не отличие и сходство, а скорее тождественность и сходство запечатлены
в алхимическом символе. Тождественность воплощается в слове;
сходство — в действии. Смешение слова и действия — прием адепта, свидетельствующий
о демоническом всемогуществе, о вызове на поединок
правоверного христианина, которому такое смешение не по зубам, да и
не по душе.
Алхимический объект — только повод уйти от него, чтобы начать говорить
о другом, но о таком другом, которое находится с ним в символической
связи 16.
Калейдоскопический узор алхимических символов пестр, но целен в
своей пестроте. Алхимический беспорядок есть мера его же порядка.
Беспорядочное смешение духовного и физического, возвышающих друг
друга, как бы упраздняет однонаправленность христианской мысли,
обнажая се в преувеличенной мелодекламации адепта.
Если для схоласта «это моя кровь» и «это означает мою кровь» — вещи
принципиально не тождественные, то для алхимика это различение сведено
на нет. Вот почему алхимический символизм пребывал вне развития.
Оп лишь умножал символические пары, символические ряды, зато
активно взаимодействовал с неалхимическим, пресуществленческим,
средневековьем в пределах общей для них средневековой культуры.
Именно в этом взаимодействии — его историческое самооправдание.
Алхимический символ — многосмыслен, многоцветен. Он — также и
средство изображения, а потому наряду с прочим всегда метафора,
обретающая новые смыслы, когда встречается с новыми читателями-
зрителями, преломляясь в их уме, подобно белому свету, проходящему
сквозь облако и дающему на выходе многоцветную гамму.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.