Алхимия в средневековой культуре
12). «Восхождение к причинам·» — алхимическим началам — псевдокау-
зально. Зато именно оно вело — и привело! — к элементу-частице. Натуралистическое
правдоподобие неправдоподобного питало сенсуалистический ум человека Возрождения,
но отбивало охоту наблюдать. Алхимик поверхностно, по наблюдает. Это
сравнительное — не прямое! — наблюдение. Вот почему вещество описывается приблизительно,
зато включается в алхимическую картину мира, что обещает раскрытие
сущности этого вещества как части мироздания. Аналогизирование—это также л
средство мнимого объяснения. В алхимии оно скорее эвристично, нежели мнимо объяснительно.
Алхимик остро чувствует не только тождество в аналогии, но и различия,
как бы предвосхищая ум грядущего Леонардо. 52 Что, впрочем, не мешало догматическому устроению герметических сообществ.
» 263 «
щая стехиометрическое мышление. Если число в «Натуральной магии»
Джиованни Баттисты Порты жестко и незыблемо (Porta, 1589), то в алхимии
число зыбко, разрешает алхимику иногда что-нибудь прибавить,
а иногда и убавить. Произвол герметического художника, «предвосхитившего
» Леонардо, живопись которого, по точной мысли В. П. Зубова,
учила его же геометрию (1969, с. 15). Итак, единичное и единственное
алхимическое видение, и только потому всеобщее. Единственность (singolarita)
Леонардо как будто коренилась в алхимии, которой никогда не
угрожало «чрезмерное знание» (с. 16).
Алхимическое мышление объемно. Это обеспечено многогранностью алхимического
космического символизма, смонтированного из квазинаучного
вселенского обобщения, квазиремесла и тэхнэ как искусства.
Не потому ли алхимия не была да и не могла быть «калькуляторской»
наукой, что не умаляло ее практичной научности и непрактичной эмпиричности?!
Калькуляция «градусов» в учении о божественной благодати,
например, была чужда алхимикам-артистам. Это было куда более
псевдоэмпирично, нежели декоративный эмпиризм алхимии. Зубов считает
науку «калькуляторов» вырождением даже по сравнению с чисто
схоластическими тонкостями авторов первой половины XIV века (с.
17—18).
Алхимия была еще и анимистична, как бы подготавливая «биологическую
» составляющую самоновейшей химии.
Теоретическое обобщение, тэхнэ-ремесло и тэхнэ-искусство жили в
алхимии пародийно средневековой жизнью купно и нераздельно, ратоборствуя
друг с другом в разных своих обличьях в те же самые средневековые
времена.
ПОДВЕДУ НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ. Алхимия как вид деятельности в генезисе
располагается между теоретизированием в духе позднеэллинисти-
ческой учености и технохимическим имитирующим ремеслом. В таком
срединном положении алхимик нарочито дилетантским образом, не являясь
в чистом виде ни философом-александрийцем, ни металлодельцем-
имитатором, «решает» основную познавательную задачу средневековья
о соотношении духа и плоти. Эта задача в алхимической практике предстает
как проблема тождества оперирования с веществом и размышления
по поводу вещества. Но в целом эта проблема мыслится как проблема
космогоническая, хотя и рассматривается в терминах технохимиче-
ской эмпирии. Здесь-то и начинается осмысление алхимии как химии.
Какова же эта технохимическая эмпирия? Она в главном совпадает с
эмпирией технохимика-ремесленника: аппараты, приборы, химическая
посуда, вещества; открытие, наблюдения и описание веществ и их взаимодействий;
препаративные процедуры и операции. Так ремесленная химия
включается в алхимию, но в качестве ситуативного фона, в виду которого
проигрывается иная цель: не утилитарная (как у Теофила Пресвитера,
Бирингуччо, Агриколы, Палисси), а глобальная, направленная на
построение алхимического универсума как образа культуры.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.