Алхимия в средневековой культуре
Л. Рабинович
» 97 «
щих примесей. Священнодейственный акт беления фиксируется в эмпи-'1
рическом наблюдении практического алхимика. Аноним говорит: признак
совершенной белизны есть маленький, очень тонкий кружок, который
появляется в верхней части сосуда как раз в тот момент, когда материя
начинает принимать оранжевый цвет. Далее кружок разрастается,
разливая белизну по всему реакционному пространству (Пуассон, 1914—
1915, № 8, с. 10—11). Однако метафизический смысл символов белого
заглушает прямое наблюдение, вызволяя алхимическое рукотворение из
тисков обыденщины в мир космогонических построений, закамуфлированных
в пестрые одежды христианского мифа: опять-таки воскрешение
из мертвых, мужчина и женщина в белом (Кладбище невинных Николая
Фламеля), таинство брака. Пернети (XVIII в.) в «Мифо-герметическом
словаре» пишет: когда появляется белизна на материи Великого деяния,
значит жизнь победила смерть, царь воскрес, земля и вода обратились в
воздух (с. 11; Pernety, 1787). Это воздействовала Луна. Небо и Земля
бракосочетались. У них народится дитя. Ибо белизна указывает на священный
брак устойчивого и летучего, женского и мужского. Погружение
«речистых» цветов в наисветлейшее безглагольное Слово. Омовение,
воскрешение, брак, зачатие.
Красный цвет. Рождение связывается именно и только с красным
цветом. Это итог Великого деяния, результат и цель одновременно. Конец.
Пишут о красном совсем уж немного. Редко, но весомо: философский
камень — дитя, увенчанное царским пурпуром.
Но и на этой священнодейственной стадии выступает технохимическая
процедура: воздействие умеренного огня, переваривание белого камня,
становление красной киновари, закалка на сильном огне. Арнольд из Ви-
ллановы (XIII—XIV в.) рассказывает: камень, достигший красного цвета
и начинающий разрываться, надуваться и давать трещины, следует
поставить на отражательную печь для пережигания, где он окончательно
затвердевает (ВСС, 1, с. 676—678). Цвет как краска на доске. От иконописного
лика слововержца к рисованному персонажу олитературенного
библейского пантеона.
Философский камень красного цвета не только медиатор меж несовершенным
и совершенным. Он улучшает и преумножает золото, если только
его хорошенько растолочь и смешать с распущенным золотом.
По пути к химии нового времени сакральный смысл цветовой гаммы уступает
место цвету как безмолвной физической реальности: окрашивание
несовершенного металла в золотоподобный цвет, исцеление порчи —
«язвы металлов».
Но это не просто материализация цвета. Цвет — духовно-материальный
объект во всей своей символико-вещественной одновременности. Подсыпание
пурпурного порошка философского камня к смеси ртути, свинца и
олова, помещенной в восковую тубу, при нагревании, способном расплавить
воск, может обратить больные металлы в золото. Идея физического,
золотоподобного крашения, одухотворенного сакральным преображением
несовершенных металлов в золото, высказана Парацельсом в тракта-
» 98 «
те «Tinctura physicorum»: если воспользоваться физической краской для
трансмутации, то сначала можно потерять по фунту на каждую тысячу
растворенного золота. Только тогда лекарство будет готово и способно
заставить исчезнуть язву металлов (Пуассон, 1914—1915, № 7, с. 15).
На этом исчерпываются возможности алхимического цвета, символа и
реальности одновременно. Цвет в алхимии, представленный лишь на феноменальном
уровне, требует теперь осмысливания в более широком
контексте — в контексте алхимического символизма в целом.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.