Алхимия в средневековой культуре
Алхимия перестает быть актуальной, зато становится частью джентльменского
набора XVII века, а знание ее доктринальных оснований —
признаком тогдашней природоведческой учености. Лефебюр, аптекарь
Карла II, воспроизводит такой, например, разговор со своим сюзереном:
«Карл: Из чего состоят тела? Лефебюр: Если субстанция есть тело, то
она должна обладать количеством и потому должна быть делима. Тела
же должны состоять или из делимых или из неделимых вещей — из точек
или частей. Но тело не может состоять из точек, ибо точка неделима
и не обладает количеством. Она не может поэтому сообщать телу количество,
ибо она сама его не имеет. Отсюда следует, что тела состоят из
частей. Но на это можно возразить: все эти части должны быть делимы
или неделимы. Если верно первое, то одна часть не может быть наивоз-
можно меньшей, ибо она может быть разделена на еще меньшие части.
Если же эта самая меньшая часть со своей стороны неделима, то мы
15 Опыт с отростком ивы, поливаемой дозируемой водой с последующим взвешиванием
ивы и земли; прокаливание (сухая перегонка) дерева с количественной конденсацией
паров; составление весового баланса химического взаимодействия: опыт с
железным гвоздем, опущенным в купорос, полученный в свою очередь взаимодействием
меди с серной кислотой.
» 227 «
наталкиваемся на то же затруднение, ибо она не может обладать количеством
и потому не может сообщить такового телу, ибо делимость есть
существенное свойство всякого количества» (Рамсей, 1920, с. 32). Бесконечная
делимость вещества—залог антиатомности в алхимии. Вместе
с тем признание бесконечной делимости есть основание для количественных—
весовых, мерных — аналитических и технохимических процедур.
Элемент-принцип должен стать элементом-субстанцией, элементом-
веществом.
Но в те же примерно времена Дю Клос, врач Людовика XIV, объясняет
своему королю переход вещества из жидкого состояния в твердое так:
«Причиной перехода жидкости в твердое состояние является, очевидно,
сухость, ибо это свойство, представляющее противоположность влажности,
делающей тела жидкими, может вызвать действие, противоположное
тому действию, которое вызывается влажностью,— именно, отвердевание
жидкостей» (с. 11). Рецидив средневекового элементно-стихийного
перипатетизма, ставшего устойчивым стереотипом массового
природоведческого мышления.
Даже в «Химическом словаре» Макера (XVIII в.), современника Лавуазье,
еще можно прочесть совсем уже по тогдашним временам замшелые
описания обветшалых элементов. Правда, в это описание примешаны
новые веяния. Забавное отражение былой околокультурности алхимии
в послеалхимические времена. «Воздух есть жидкость. Вода, по-видимому,
не входит в состав всех металлов... то, что остается от тела, подверженного
сильнейшему действию огня, следует рассматривать как его
земное начало... Материя солнца или света...— все это названия, которыми
наделяется обыкновенно элемент огня... Огонь — вещество, которое
состоит из бесконечно маленьких частичек...» (Рамсей, 1920, с. 41 —
42).
ТАКОВА ТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ЭВОЛЮЦИЯ алхимических первоэлементов.
Эволюция ли? Едва ли. Это игра с одним и тем же, сверкающая то
той, то этой своей гранью. Имя и вещь в алхимии и слиты, и разведены.
Эти схождения и расхождения искони присущи прародительнице, хранительнице,
но и пожирательнице первоэлементов-первокачеств-первове-
ществ — первоматерии. Элемент — тело, дух и душа, то есть принципиально
живое.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.