Алхимия в средневековой культуре
Посредничество в этом деле осуществляет философский
камень, наделенный мощью божества. Причащение — фундаментальное
христианское таинство —внешне (не по видимости!) аналогично
основному алхимическому постулату, по которому целое, переходящее
в целое рукотворным, но и чудодейственным образом, выявляет
свое совершенство, таимое первоначально. Железо — еще не пресуществ-
ленное золото. Вместе с тем духовность всегда во плоти, но во плоти многообразной:
дух, единый, вечный и беспорочный, принимает многоразличные
формы, обретает любую внешность.
Зосим Панополитанский толкует акт трансмутации как «пресуществление
» вещества (........)—алхимический парафраз евхаристии
(Hoefer, 1866, 2, с. 265—266). Несовершенный металл — больное, греховное
золото. Алхимик — искупитель и спаситель сразу. Он врачует больное
золото, даруя греховному золоту новую душу силою медикамента
(философского камня) или, согласно терминологии греческих адептов,
...... ........ 10. Тогда алхимическая трансмутация может быть понята
как аналог причащения и крещения. Алхимик врачует не только
тело металла, но и душу металла: он — «.великий врачеватель». Предел
алхимического целения — золото, или «красная кровь» (символ здоровья).
А возвращение металла к здоровью есть возвращение его к «правильному
» состоянию,—учит Олимпиодор 11.
10 С. С. Аверинцев переводит этот термин как «крещальный огонь» (1973, с. 50).
11 «Пресуществленческий» характер алхимического деяния отмечает и Липман (Lippmann,
1919, с. 79).
» 310 «
Между тем тропа от несовершенства к совершенству — тернистая тропа.
Греховное проходит очищение водою (крещение) и огнем (адские муки)
и лишь потом... обретает совершенство ценой мучений и томления. Может
быть, алхимическая философия — и это едва ли не очевидно — есть
иллюстрация философии христианской, ее, так сказать, внешний, а потому
огрубленный комментарий?
Чудо христианской Троицы тоже переговаривают на алхимический лад.
Притязая на всесилие тайной науки, адепты считают, что алхимия в состоянии
сформировать знание обо всем сущем. Взору алхимика открыты
три мира: материальный, человеческий и божественный. В первом — сера,
меркурий и соль составляют начала всех вещей, погружаясь в единую
материю. Bo-втором, человеческом — тело, дух и душа (микрокосмос)
соединяются в человеке, живом и неделимом. И, наконец, в мире божественном
— три лица Троицы в едином боге.
Средневековье умеет сказать об этом афористично и точно: бог — единая
эссенция в трех экзистенциях.
Можно длить аналогии алхимического искусства с христианским учением,
но и этого довольно, чтобы увидеть, что связи эти есть и что они не
случайны. Примем до поры эту аналогию как принципиальную, основательную.
Нелишне привести мнение Освальда Шпенглера: «Алхимия содержит
глубоко научное сомнение в пластической действительности вещей,
«......» греческих математиков, физиков и поэтов, причем она их растворяет
и разрушает для того, чтобы найти тайну их сущности. Обнаруживается
глубокое недоверие к образу, в котором является природа, к
тому образу, который был для грека суммой всего действительного. Спор
о личности Христа на всех ранних соборах, который привел к арианскому
и монофизическому расколу, есть проблема алхимическая. Ни одному
из античных физиков не пришло бы в голову исследовать предметы, отрицая
или уничтожая их видимую форму. Поэтому нет античной химии,
как не существовало и античной теории о божественном начале в субстанциональном
проявлении Аполлона и Афродиты» (1923, с.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.