Алхимия в средневековой культуре
» 268 «
Последнее обращение все к тому же тексту, единственной и окончательной
реальности средневековой культуры, понятой как культура текста,
как комментаторская культура, в которой слово — ее начало и ее конец—
все ее содержание. Выход за пределы текста в границах этой
культуры оказывается невозможным, ибо любая попытка выйти за пределы
текста оканчивается возвращением к тексту. Но именно такие вот
возвращения вынуждают разрушить незыблемость текста. Отстаивание
раз и навсегда установленной истины оборачивается сомнением в этой
истине, требующим инокультурных установок. Именно о твердокамен-
ность текста, подкрепленного, но и разрушенного бесконечным комментированием,
споткнулось средневековье, став иным; текст стал проблемной
статьей, а Слово — Делом. Самоисчерпаемость культуры текста.
Текст алхимика Рипли от семикратного расшатывающего комментирования
кажется не таким уже окончательным. Он троится, расслаивается
на временные пласты прошлого, настоящего и будущего. И лишь непреложный
статус алхимии, проникающий и этот текст, поддерживает его
единственность, целостность, недробимость. И все-таки три времени
ощущаются в этом тексте1. Правда, их еще нужно вызволить из алхимической
вечности и развернуть в историю межкультурных взаимодействий.
А для этого нужно выйти из замкнутого мира средневековой
культуры, отправляясь, однако, от алхимии как от исторического перекрестия
инокультурных преданий, вошедших в предание христианское.
Киммерийские потемки, гностический змей, протуберанцы древнеегипетского
Ра — свидетельство хтонического прошлого Александрийской
алхимии. Рациональная технохимическая процедура, стоящая за символическим
фасадом,— это настоящее христианских адептов алхимии.
И, наконец, сам этот символический фасад с химерическими львами
и бутафорским драконом — близкое ренессансное будущее алхимии.
Три времени, но спрессованные в одной-единственной алхимической вечности,
выславшей своего тоже единственного полномочного представителя—
цельный, живой текст-рецепт алхимика Рипли. Scientia immutabilis:
наука непреложная, недвижимая, неразвивающаяся. И все-таки развитие:
от возникновения ex nihilo до погружения туда же.
Крайности обозначены, конфликт вызревает.
Можно было бы, однако, не начинать тему, но просто отослать Вас к
предшествующим главам, из коих можно, верно, понять, чем были и
чем стали оппозиции средневекового мышления, выродившиеся в жесткие
конструкции алхимического символизма, и что стало в конце концов
с этими символами; чем был и чем стал алхимический рецепт, уничтоживший
самого себя; как преобразовал себя алхимический миф и как
1 «Прошедшее ужасно, а настоящее могущественно, ибо оно бросается в глаза. Но
самое великое и священное — это, несомненно, будущее, и оно утешает удрученную
душу того, кому оно суждено» (Манн, 1968, 1, с. 248).
» 269 «
алхимическая «теория» и алхимический «эксперимент» уступили место
теории и эксперименту повой химии.
Между тем все эти алхимические феномены принадлежали тому, что
сама мысль алхимика именовала scieniia immulabilis, в которой снято
время, но явлена вечность. Перевод алхимических часов с циферблата
внеисторической вечности (шкала без делений) на циферблат исторического
времени (единица шкалы — столетие) осуществлялся в виду
иной, современной алхимии, реальности — исторической жизни канонического
средневековья. Это и обнаруживало в алхимической статике
средневековую динамику.
Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.