Алхимия и Каббала

Содержание:

Алхимия в средневековой культуре

Здесь же
отступления к Рембрандту — его офорту, изображающему доктора Фауста,
пребывающего в мрачной алхимической келье, щедро оснащенной
приличествующими случаю герметическими причиндалами. Магические
буквы, огненные слова в камере-обскуре, кабалистическое солнце, таинственное
сияние... «Жутко и прекрасно». Не менее выразительно и
картинно выписан затвор Клода Фролло: алхимические аксессуары —
сор тогдашней науки. Впрочем, не совсем еще сор — вполне действенный
инструментарий герметических исканий, ибо «древний символ змеи,
жалящей собственный хвост, более всего применим в науке». Путь от
fas — дозволенного к nefas — недозволенному (с. 133). И вновь письмена,
вырезанные на меди: готические, еврейские, греческие, романские. «Spiro.,
spera — дыши, надейся». Во имя восходящей трансмутации металлов
до золота, которое уже не металл, а свет или огонь. Задача алхимика
сводится лишь к уплотнению света. Слышен и внятен крик оборотней,
прилетающих на шабаш. Необходимо заклинание: «Per ipsum, et cum
ipso, et in ipso — через себя, и с собою, и в себе. Это заклинание призвано
вновь водворить в преисподнюю адские силы, слетевшиеся на шабаш.
«Нах, pax, max» —заговор против укуса бешеной собаки. Тщета.
Погибель.
34 Потому упразднить, что решается не алхимическая, а иная — художественная — задача,
освещенная, правда, подлинной памятью об алхимии.
» 185 «

Но вновь и вновь проступает сквозь светящийся мрак человеческая фигурка
с крылышками на пятках. Это ртуть, мать всех металлов, воплощение
начальной мысли Гермеса в противовес Урании, свидетельствующей
бесплотную мечту. И, наконец, самый химический портал собора
Парижской богоматери: Иов на камне цвета ляпис-лазури с золотыми
краями, вырезанными по повелению Гильома Парижского (XIII в.).
Иов, по мнению адептов, и есть философский камень, который должен,
дабы стать совершенным, подвергнуться испытаниям. Причем испытания
эти, не затрагивая формы, не вредят и душе.
Таковы внешние приметы алхимического мифа, из которых сложена
величественная постройка романтической готики середины XIX века,
воздвигнутая Гюго. Да и сам этот собор — тоже примета алхимического
мифа, переосмысленного в новой литературе. Не астрология и не кабала,
а именно алхимия — истинная и непреложная наука, ищущая затвердевшее
огонь-золото и подземный лед-хрусталь. Она — целительная
наука, сродни медицине, этой, по Ямвлиху (III—IV в.), славной дочери
сновидений. Алхимия, ищущая золото-солнце, но познающая и человека,
лед и пламень двойственной — небесно-земной — человеческой души.
Здесь-то и начинается роман Гюго как алхимический процесс,
ставший литературой XIX века и потому переставший быть
алхимическим процессом. Явлено его былое алхимическое содержание,
вызванное к новой жизни из исторических потемок середины европейских
средних веков.
Собор Парижской богоматери для Гюго — величественный образ средневековой
эпохи, двойственный ее образ. Высокая готика и химеры на
ее фасаде. Нераздельные крайности, формирующие архитектурное целое.
Герои романа — разноипостасные отсветы этого целого. Прежде
всего дитя цыганского язычества плясунья Эсмеральда вместе со своей
обезьяничающей козочкой Джали. Вслушайтесь: Эсмеральда — смарагд—
изумруд; «Tabula smaragdina» лунно-ночного Гермеса. Всмотритесь:
козочка Докали, которая насмехается, дразнит. Игровая атмосфера
алхимических трансмутацпй-оборотничеств; в последнем счете
п . е с у щ е с т в л е н ч е с к и х о б о .

Данная книга публикуется частично и только в целях ознакомления! Все права защищены.